Деньги и продажность личности

Саакова Т А., tamara_arm@mail.ru

Каждый человек, хоть раз в жизни, задумывался над определением денег. Деньги – это особый товар, всеобщий эквивалент или эквивалентная форма стоимости других товаров [1].

Такие понятия как деньги и продажность тесно связаны между собой, ведь продажность несет в себе определение, что кто-то продается и покупается. В нашем современном обществе данное понятие очень распространено. Еще древние философы выступали против продажности. Платон хотел вовсе запретить золото и серебро, а также иностранную валюту. Место реальных денег, по его мнению, должны были занять некие ничего не стоящие монеты, некое подобие жетонов, или правительственные книги, где регистрируются сделки торговцев. А люди, попытавшиеся купить или продать полученные деньги или дом, должны быть наказаны. Согласно Аристотелю, цель рынка не столько в обмене товарами, сколько в удовлетворении жадности. Рынок пробуждал у людей нежелательные инстинкты и должен был находиться под тщательным наблюдением. Сейчас философия денег занимает далеко не последнее место в современном обществе [2; 3; 4].

Современное общество наполнено продажными людьми, готовых на все, ради осуществления своих намерений, желаний, целей. Чем больше и глубже это общество становится устойчивым в нашем мире, тем люди легче продаются и думают лишь о добыче, о своей выгоде. Если человек один раз продался, то продастся и в следующий раз. Человек постепенно привыкает и с каждым разом ему будет все легче и легче делать что-либо за деньги.

Факторы, которые побуждают человека «продаваться» могут быть самыми разными. Одним из таких является наличие денег. Богатый человек считает, что за деньги можно все купить, что все в нашем мире продается и покупается. Это большое заблуждение. Еще У. Билингс говорил: «За деньги можно, конечно, купить очаровательного пса, но никакие деньги не заставят его радостно вилять хвостом». За деньги можно получить пятёрку на экзамене, но знаний от этого не прибавится [5].

Немаловажным фактором являются также «благоприятствующие» условия нашей эпохи. Это, прежде всего, а именно сейчас и экономический кризис, а, следовательно, и безработица, и нищета, и низкий уровень питания, и низкая заработная плата тоже ведут к продажности человека. Если у человека нет работы, квартиры и других условий, то он легче и проще будет продаваться, его можно будет легко подкупить, ведь для таких людей деньги становятся главной целью, смыслом жизни.

Современное, отчасти продажное общество укореняется в мире и становится это, потому что человек начинает забывать о таких вещах, как совесть, честь, справедливость. Он преступает свои принципы, лишь для того, чтобы получить от содеянного какую-то материальную прибыль. Такое общество не чтит никаких моральных устоев, ценностей.

Я считаю, что деньги не следует ставить превыше всего, здесь, как и во всем другом, в нашем мире нужна «золотая» середина. Для глупцов деньги составляют цель, и они совершенно не думают о таких вещах, как честность и справедливость, честь и совесть. У людей, которые «продаются» нет ничего святого, самое главное для них в жизни – это деньги. Ради них они способны на все, не задумываясь, иногда, к чему могут привести последствия.

Вопросы для диалога

1. Правят ли деньги миром или люди с помощью денег правят миром?

2. Все ли можно купить за деньги?

3. Можно ли купить любовь?

4. Продаваться можно только за деньги?

5. Согласны ли Вы с мнением о том, что можно построить справедливое общество без денег?

Примечания

1. Прохоров А. М. Большая Советская Энциклопедия. 3-е изд. М., 1972.

2. www.SRB.ru/press/time/october2006/article2

3. Андренов Н. Б. Философия денег. М., 2009

4. Кортунов В. В. Философия денег. М., 1997

5. www.aphorizm.ru

Денег магия: диалог о деньгах и людях

Арсентьева А.: Сегодня мы проводим заседание школы культурной антропологии на тему: «Магия денег: продажность и непродажность личности». Прошу подать свои выступления в письменном виде сегодня или в ближайшее время для своевременной рассылки материала через Интернет. Надеемся, что тема вызовет интерес. Слово для выступления предоставляется Школярову Любомиру Владимировичу.

Школяров Л.В.: Что такое деньги? Скучное научное определение гласит, что деньги – это универсальный товар, золото, на который можно легко все обменять. Однако в жизни деньги магичны, волшебны, они превращают все во все. Вот я беру и раздаю тем, кто близко сидит, денежные знаки по 1000 рублей, наши наглядные пособия. Скажите, какое возникает у вас чувство?

Арсентьева А.: Любомир Владимирович, Вам возвращают еще одну Вашу купюру, Вы забыли ее забрать.

Школяров Л.В.: Спасибо. Я просто получил сегодня аванс и по-своему счастлив от этого. Конечно, деньги приносят счастье. В книге «Похождения здравого смысла» у автора Вечер-Щербовича я прочитал научное обоснование того, что счастье не в деньгах, а их количестве. Оказывается, чем больше денег, тем больше человек чувствует себя счастливым. Деньги – это современный философский камень.

Вопрос: Почему только современный философский камень, разве деньги не всегда были ценностью у всех народов?

Школяров Л.В.: Нет, не всегда, в первобытной культуре экономика не была самостоятельным институтом, она была подчинена религии и нравственности, была экономикой дарения, а не эквивалентного обмена. Это отмечали такие антропологи, как Бронислав Малиновский, Марсель Мосс и др. Из современных авторов можно назвать А.А. Сусоколова, который написал книгу по экономической антропологии и рассмотрел в ней вопрос об экономике дарения. Шедевром является «Опыт о даре» М Мосса [1], в котором он проанализировал потлач, обряд дарения у индейцев. Исследование Мосса построено на анализе этнографических описаний жизни аборигенов Америки, Океании, Австралии, а также некоторых древних правовых систем. На огромном этнографическом и историческом материале автор показывает, что до появления денег (в той или иной форме) и рынка универсальным средством обмена в архаических обществах является дарение; таким образом, обмен здесь не носит характера сделки. В тоже время, дар в этих обществах не есть чисто альтруистический акт, так как он непременно предполагает компенсирующий, взаимный дар в той или иной форме, но в отличие от обычной сделки оба эти акта отделены друг от друга во времени. Будучи формально добровольными, в действительности дары являются строго обязательными. Из трёх тесно связанных между собой обязанностей, которые составляют обмен в форме дара: давать, брать и возвращать, наиболее существенной, по Моссу, является обязанность возвращать. Уклонение от одной из этих обязанностей влечёт за собой серьёзные последствия для субъектов обмена, вплоть до войны. В качестве субъектов обмена в архаических обществах выступают, главным образом, не индивиды, а группы либо индивиды, символизирующие группы (вожди, шаманы).

Отмечая обязательный и универсальный характер дарения, Мосс подвергает критике Малиновского, который при анализе обмена у тробрианцев классифицирует различные его виды, от чистой сделки до чистого дара, то есть не требующего контрдара (дар мужа жене, отца детям). Дары в рассматриваемых Моссом обществах составляют систему взаимных «тотальных поставок», непрерывно циркулирующих от клана к клану, от фратрии к фратрии, от племени к племени. Они выходят за рамки экономических отношений и охватывают все сферы общества; они универсальны, как универсален сам обмен в отношениях между людьми: «Пища, женщины, дети, имущество, талисманы, земля, труд, жреческие услуги, ранее – всё являлось предметом передачи и возвращения».

Особое внимание Мосс уделяет рассмотрению потлача – обычая, широко распространённого среди индейцев тихоокеанского побережья Северной Америки. Любое менее или более значительное событие в их жизни сопровождалось раздачей даров, угощений, устройством пиршеств. Между кланами, племенными группами и индивидами существовала настоящая борьба за первенство в расточительстве, доходившая до истребления имущества. Отдавая свои богатства, люди реально обменивали их на более высокий престиж.

Потлач, по Моссу, представляет собой «целостный социальный феномен». Он является одновременно религиозным, мифологическим, экономическим, морфологическим, эстетическим. Мосс не считает потлач специфически североамериканским явлением, отмечая широкое распространение сходных с ним обычаев, например, на островах Океании.

Наиболее существенной обязанностью М. Мосс считает обязанность возвращать дар равноценным даром. Отсутствие возмещения или неполный возврат ставит получившего дар в зависимое положение по отношению к подарившему. Следовательно, конечным основанием циркуляции даров в архаических обществах, по Моссу, является магическая сила, содержащаяся в даваемом объекте.

Концепция Мосса направлена против наивно утилитарного взгляда на обмен в архаических обществах. Богатство здесь есть средство повышения и поддержания престижа. Вернемся к мысли о том, что счастье в количестве денег. Оказывается, существует количество денег, после достижения которого, увеличение денег не сопровождается увеличением счастья, оно остается постоянным. Парадокс в том, что есть и еще одна точка увеличения денег у личности очень большое количество, после достижения которой счастье уменьшается при увеличении количества денег. Плачут миллионеры и миллиардеры. Но на поверхности все мы хотим денег как можно больше. Это ослепительный фетиш, который Шекспир в «Тимоне Афинском» описал так:

«.Золото? Металл

Сверкающий, красивый, драгоценный?

Тут золота довольно для того,

Чтоб сделать все чернейшее – белейшим,

Все гнусное – прекрасным, всякий грех -

Правдивостью, все низкое – высоким,

Трусливого – отважным храбрецом,

А старика – и молодым, и свежим!»

В деньгах Карл Маркс зафиксировал культурный феномен отчуждения личности от общества. Интерес представляют его «Экономическо-философские рукописи 1844 года», в которых есть раздел о деньгах. Кстати, в художественной форме явление отчуждения человека изображено в произведениях таких писателей, как Камю, Сартр, Кафка, Гофман и др.

Утверждение и развитие капитализма оказалось закабалением вещными отношениями, денежными связями, отношениями чистогана, в некотором смысле усилено. Это усиление относится к политической сфере. Человек превратился в винтик «общественной» машины, потерял свою свободу. Возник феномен «бегства от свободы», суть которого в том, что человек отказывается от свободы, чтобы не нести ответственности за свои поступки. Но это бегство крайне отрицательно сказывается на личности, деформирует ее по самой сути.

Вопрос: Чем тогда отличается в смысле продажности брак по расчету и проституция, зарплата и взятка?

Школяров Л.В.: Вопрос, конечно интересный … Они отличаются законностью и моральностью. Если коснуться коррупции, то это серьезная проблема современной России, которую можно считать проблемой национальной безопасности.

Выступление Станислава Пасенко. Начну с определений. Магия – чудодейственная сила, при помощи которой можно воздействовать на людей. Она бывает белая и черная. В докладе, который мы слушали, магия понимается метафорически, скорее, в качестве фетиша, но вполне ли допустимо такое употребление термина «магия»? Хотя и термин «фетишизм», который употребляется у Маркса, тоже стоит в этом же ряду. Деньги в словарях определяются как мера стоимости, капитал; они существуют в виде сокровищ, средства обмена, мировых денег. Сейчас появились компьютерные деньги.

На протяжении веков деньги притягивали к себе, поскольку меняли свойства личности, меняли их реально или в воображении. Человек, у которого много денег, кажется более сильным. могущественным, красивым и т.д. Поэтому нет такого преступления, на которое не шли бы люди ради денег. Одним из самых распространенных являются такие преступления как кража и грабеж.

Но деньги же позволяют людям творить добрые дела. Современный человек не может отказаться от денег. Другое дело, все ли продается? Все ли можно купить? В буквальном смысле человека купить и продать нельзя, поскольку рабство официально не существует на земном шаре с 60-х годов XIX века.

Нельзя купить здоровье, хотя можно купить лекарство. Знание не продается и не покупается, хотя и существует коммерческое обучение. Любовь не продается, но существует брак по расчету или грубые формы продажи тела. Одни люди работают только, чтобы получать зарплату, а другие увлечены творческой деятельностью. Таких парадоксов можно найти много. Что лучше: иметь сто рублей или сто друзей? Ответ каждый дает сам, хотя традиционно считалось, что сто друзей – лучше.

Реплика из зала: Сто рублей – это очень мало, сто друзей – лучше!

Пасенко С.: Дело не в рублях, долларах или евро, а в самом принципе. Во всем должна быть мера. Голодный человек живет, чтобы есть, а сытый ест для того, чтобы жить. Могут ли у нищего быть друзья? Вряд ли. Дружба предполагает какое-то имущественное равенство, но в принципе, предательство дружбы из-за денег все равно рано или поздно будет наказано судьбой или Богом. Кстати, Бог и богатый в русском языке сходные слова не случайно.

Арсентьева А.: Слово предоставляется студенту Армавирского православно-социального института Бондаренко Савелию.

Бондаренко С.: Православие не считает деньги злом или добром. Это средство делать добро, но деньги способны соблазнять людей. Посмотрите Библию, там богатство не одобряется. Нельзя служить Богу и деньгам одновременно. Однако денежное пожертвование на храм – это важнейшая христианская добродетель. Можно иметь много денег, но стоять выше них, но можно иметь мало денег и быть их рабом. Каждому воздается свое.

Арсентьева А.: Слово предоставляется Андрею Дубенко.

Дубенко А.: Начну свое выступление так: «Не судите, да не судимы будете!». Никто из присутствующих не может осуждать другого за жадность, желание иметь много денег, с другой стороны, за бескорыстие и даже презрение к деньгам. Каждый решает сам, например, будет ли он брать подарки, когда займет должность или нет, рискнет ли он брать взятки или останется доволен своей зарплатой. Что касается потери друзей из-за денег, то это происходит на стадии «богатения». А потом этот фактор становится менее важным и даже несущественным. Тогда богатые общаются со своими бедными родственниками. Кто-то не может совладать с большой суммой денег. Сила денег не может компенсировать духовную слабость. Спасибо за внимание!

Арсентьева А.: Слово предоставляется Тамаре Саушкиной.

Саушкина Т.: Считать ли деньги злом или добром – это ложная дилемма. Деньги – средство для существования человека в современном мире. Везде нужны деньги, и чем их будет больше, тем лучше. Мы и шагу не можем ступить без денег. Кто сядет в троллейбус без денег – того высадят с позором. Но не деньги, а сам человек, личность решает, продаваться ему или нет, а если продаваться, то что можно продавать, а чего нельзя никогда продавать. Человек сам должен это выбрать для себя. Мы не можем выбрать мир внешний, он такой, какой есть, но внутренний мир можно и нужно выбрать, сохранить нравственные ценности и, конечно, соблюдать законы. Тогда и богатым приходится плакать.

Вопросы для диалога

1. Несут ли деньги с собой зло?

2. Все ли продается?

3. Имеет ли человек стоимость?

4. Неизбежна ли продажность личности?

5. Допустимы ли компромиссы со своей совестью из-за богатства?

6. Каковы критерии непродажной личности?

7. Как бороться с коррупцией? Нужно ли с нею бороться?

8. Возможно ли презрение к деньгам?

9 . В чем сущность экономики дарения?

10. Является ли бескорыстным подарок в современном обществе?

Примечания

1. Мосс М. Очерк о даре // Общества. Обмен. Личность. М., 1996.

2. Фромм Э. Человек для себя. Минск, 1992. С. 79.

3. Пряжников Н.С. Личность в эпоху продажности. Москва-Воронеж, 2000. С. 15.

Деньги как условие коррупции

Васильков А.Д., pohilkoad@mail.ru

Хотелось бы подчеркнуть необходимость большего учета «человеческого фактора» коррупции в научных исследованиях для понимания особенности формирования антикоррупционной политики в условиях современной России [1]. Нашей главной задачей при этом будет анализ действенности факторов автономии и гетерономии в таких формах человеческой субъективности как реакции на награды и кары (законы наград и кар) применительно к личности российского гражданина.

Коррупция в нашем случае понимается как интенция индивидуальной аномии, служащая основой для аномии социальной. В философско-антропологическом аспекте наше понимании коррупции существенно отличается от трактовки коррупции в социальном измерении. «Коррупция рассматривается как совокупность преступлений или правонарушений, совершаемых должностными лицами, лицами органов государственной власти и местного самоуправления для удовлетворения своих корыстных либо иных личных интересов» [2].

При анализе элит очень важен личностно-индивидуальный момент правового сознания. Анализ автономности сознания элиты, связанный с действием кар и наград, представляет интерес в связи выявлением взаимодействия гетерономии и автономии в правовой культуре [3]. «Кары, так и награды влияли и влияют на поведение человека. … Если бы не было этих рычагов, поведение, как целых народов, так и отдельных личностей было бы существенно иным» [4]. Эти законы наград и кар впервые в классически ясной форме были сформулированы П.А. Сорокиным [5]. Кратко напомним их суть.

Во-первых, одна и та же награда или кара тем сильнее влияют на поведение человека, чем момент их выполнения ближе. Как показала практика, если руководитель «сел» на должность на длительный срок, например, на десять или двадцать лет, то создает вокруг себя систему коррупции. Итак, важен фактор времени.

Во-вторых, они тем сильнее влияют на поведение одного и того же человека, чем сильнее в нем уверенность в их неизбежности. Взятку трудно отследить и доказать, поэтому она, несмотря на ее особую опасность для общества, широко распространена. Не жестокость, а твердое убеждение, что ты будешь наказан, вызывает страх и заставляет воздерживаться от взятки. С другой стороны, воздержание от взятки должно поощряться, должно быть замечено и вознаграждено.

В-третьих, одна и та же награда или кара при прочих равных условиях тем сильнее действует на поведение, чем больше данный человек нуждается в этой награде, или чем большее «благо» отнимает у него кара. То есть потребность быть честным должна подкрепляться материально и морально в соответствии с индивидуальным интересом. С другой стороны, самое страшное наказание – это угроза конфискации всего имущества.

В-четвертых, влияние одной и той же кары или награды на различных людей зависит от характера и интенсивности научного, религиозного или морального мировоззрения. Например, если человек спасает душу, то он не будет воровать, брать взятки, потому что верит в рай и ад. Твердые нравственные убеждения автономной личности – лучшее препятствие против коррупции. Еще Конфуций четко различал благородного человека, который руководствуется моралью и низкого человека, который руководствуется выгодой, корыстью. Коррупционер – это нравственно опустошенная, «продажная» личность, хотя с виду – это человек с высоким чувством собственного (мнимого, купленного) достоинства.

Наконец, в-пятых, влияние различных кар или наград зависит от представлений индивида о «должном» и «справедливом». Если человек соглашается с тем, что он не должен брать взятки, то кары или награды действуют лучше. А если человек твердо убежден, что «справедливо» для него собирать «дань», то эффективность кар и наград будет минимальной, поскольку им оказывается сильное внутреннее противодействие. Коррумпированные руководители убеждены, что им «брать» можно, а другим – нельзя, ибо они избранные, «хорошие», законно «кормятся», берут «детишкам на молочишко».

Итак, в чем вред коррупции? Она разлагает сознание, убивает веру в справедливость, ведет к аномии. Справедливость же со времени первого издания законов у Хаммурапи понимается так: бог передал царю эти законы, чтобы сильный не обижал слабого. Коррупция – это насилие сильного над слабым. В России, где нет традиций гражданского общества, и слабый привык к тому, что над ним издеваются, попирают его как личность со всеми ее правами и свободами. Правовой нигилизм служит питательной почвой для коррупции. В свою очередь, коррупция подрывает правовое и нравственное сознание. Как следствие – рост числа «продажных личностей». На этом моменте хотелось бы остановиться подробнее [6].

Становление рыночной экономики в России не является панацеей, лекарством от всех болезней [7]. Появился феномен «рыночной», доходящей до «продажности» личности. Анализируя феномен «продажности», Н.С. Пряжников, вслед за Э Фроммом [8], акцентирует внимание на основных характеристиках «рыночной личности» и применяет эти характеристики к познанию современной российской действительности. Для рыночной системы всякая личность имеет стоимость и цену, которая определяется внешними условиями, а не самооценкой. Самооценка тоже подчинена внешней идентичности. Личностная автономия деградирует вначале до уровня социальной гетерономии, а потом уже по инерции – до уровня индивидуальной аномии.

Характеризуя личность с «рыночной ориентацией», Э. Фромм выделил такую ее черту, как «изменчивость установок»: она как раз и «составляет единственное перманентное свойство такой ориентации … При этой ориентации развиваются те свойства, которые можно пустить на продажу. Доминирует не какая-то одна частная установка, а пустота, которую можно скорейшим образом наполнить желаемым свойством» [9]. В зависимости от конъюнктуры «рынка личностей» человек может быстро сориентироваться и приобрести необходимые качества: респектабельность, хорошее здоровье, доброту, оптимистичность, эрудицию, патриотизм. Но все это лишь до того момента, когда конъюнктура рынка опять не изменится. «Личность-пустота» способна на достижения и действия, но она не способна на постоянное нравственное напряжение поступка, на «длящийся поступок», который обеспечивает длительную внутреннюю работу с ценностями и смыслами, личностный рост и «самостроительство».

И все-таки, как отмечает Н.С. Пряжников, если опуститься с неба на землю, то следует признать, что «рыночных личностей» достаточно много и не все из них переживают такое свое состояние. Более того, «мы можем предположить, – пишет он, – что «рыночные личности» – это не только неизбежный, но и необходимый элемент общества на данном этапе его развития. А сама идея «рыночной личности» со всеми вытекающими отсюда проблемами и преимуществами – это своеобразный тест, важное условие проверки своей системы ценностей и возможность личностного выбора для каждого самоопределяющегося человека» [10]. Как известно, легализация «рыночных отношений» стала реальностью лишь во второй половине 80-х годов. И когда почти все стало «разрешено» или не запрещено, «рыночные отношения» стали переносить во все, самые неожиданные сферы жизнедеятельности: в дружеские и интимные отношения, в сферу творчества, в религию и т.п.

Если взглянуть на ситуацию реалистично, то идея «продажности» стала на время чуть не основой государственной политики. Свидетели событий начала «бурных девяностых» помнят высказывания молодых экономических «гениев» самых высших рангов о том, что «первоначальное накопление капитала» невозможно без «некоторого нарушения закона», или о том, что бедственное положение пенсионеров – это расплата за то, что они не сумели воспитать детей, которые могли бы их кормить в «переходный период», что С. Мавроди – гений и за такими, как он, будущее России. Это служит плохим примером для самоопределяющейся молодежи. Невероятно метко и бесстрашно ответил Конфуций на вопрос правителя: «Что делать, если в моем царстве воруют?» – «Не воруйте сами, тогда и подданные перестанут воровать».

Автономность правового сознания относительна, явно связана с политической гетерономией. Нравственное содержание автономности правового сознания преобразуется в его (правового сознания) активность, связанную с «человеческим фактором» права. Все «взяточники» начинают брать взятки, имея убеждение в моральной ее непозволительности, но при частом повторении в их сознании нравственное убеждение слабеет, и, в конце концов, они освобождаются от всяких упреков своей совести. Приобретая защиту после сакраментального «делиться надо», он перестает бояться, начиная относиться к этому как к повседневности, а не преступлению.

Коррупция означает распад, разложение. Что разлагается? Распадается человек, а не только система государственной власти. Разлагается правовое сознание. Мораль не действует. Быстро создается организованная преступность, отмываются полученные деньги, возникает почва для смежных преступлений. Что же делать? Возможно, критерием оздоровления высших эшелонов властной элиты стало бы принятие закона о коррупции. Он стал бы, прежде всего, актом нравственного покаяния.

Однако закон не избавляет, а наоборот, предполагает, что нам надо стать цивилизованными и проводить цивилизованную антикоррупционную политику. С одной стороны, учитывая законы П.А. Сорокина, надо немедленно поощрять за честность и немедленно наказывать за нарушение закона, делая наказания неизбежными. Не обязательно жестокими, но обязательно – неизбежными и немедленными, применимыми ко всем чиновникам без исключения. Угроза действует сильнее исполнения. Парадокс: лучше поступиться жестокостью и оговорить в законе очень мягкие формы наказания (штрафы, выговоры, предупреждения, огласка), но при этом выиграть в эффективности правоприменения. Главное – заставить рядового гражданина поверить, что можно добиться результата законным порядком. Одинаково верно будет сказать, что коррупция начинается сверху или что она начинается снизу, в правосознании гражданина. Медленное привыкание к цивилизованному решению государственных дел постепенно дало бы возможность отказаться от гетерономии в пользу автономии правового сознания, правовой культуры российского гражданина.

Человеческий фактор коррупции заключается в том, что «взяточник» – это человек, и надо понять его психологию избранности, реальной или мнимой элитарности, его своеобразную гордыню и духовную слепоту, его софистическую аргументацию «взимания дани» («я не такой, как другие, я лучше других»). Он становится «по ту сторону добра и зла». Его девиз: «Другим нельзя, а мне можно».

Современное положение дел в российской действительности осложняется тем, что законы наград и кар очевидны, но непосредственно уже неприменимы к российской действительности, поскольку «в транзитивном российском обществе коррупция выполняет и социально-конструктивную функцию, позволяя экономике, в целом, и гражданам, в частности, действовать в условиях несовершенного законодательства» [11]. Нелигитимность многих форм социальной активности российского гражданина с его особой ментальностью зависимости и неавтономности порождает страх, который заставляет давать «взятки на всякий случай». С другой стороны, положение усугубляется тем, что конструируется новая реальность коррумпированного общества, в котором незаконные денежные потоки служат «смазкой» для функционирования «ржавой» государственной машины.

Мы можем применить эти положения к сознанию элиты, в определенной мере сформулировать их в качестве научных рациональных выводов после несколько эмоционально окрашенных суждений.

1. Стремительное развитие науки и прогресс техники могут создать иллюзию того, что противодействие коррупции – дело техники. Однако это иллюзия, мешающая понять возрастающую роль человеческого фактора в феномене коррупции и в проведении антикоррупционной политики. Человеческий фактор приобретает особую важность, когда мы рассматриваем элиты разного уровня, особенно ее высшие эшелоны. Элита отличается от олигархии и плутократии тем, что она имеет положительную значимость для общества и способна выступить против коррупции. При этом, однако, противоречивость элиты состоит в том, что она частично в процессе своей социальной динамики поддается разложению и отходит от ядра лучших и наиболее достойных. Современная политическая элита слабо заинтересована в антикоррупционной политике в связи с тем, что не закончен передел сфер влияния в различных областях общественной жизни, особенно в политике и экономике.

2. Элита опирается на закон наград и кар в проведении антикоррупционной политики. К сожалению, законы наград и кар непосредственно уже неприменимы к российской действительности, они требуют существенной конкретизации в виде особого позиционирования политических элит с учетом культуры и автономности сознания личности россиян, учета сознания коррупционеров. Разрыв порочного круга коррупции в конструировании российской действительности будет требовать все больших и больших усилий, поскольку разложение затрагивает все большее количество людей и сфер жизни общества. Коррупция вредна тем, что она создает питательную почву для организованной преступности, проникающей в высшие эшелоны власти. Несмотря на единство социального, культурного и антропологического, человеческий фактор в этом процессе конструирования социокультурной реальности играет решающую роль. Утверждая это, мы принимаем серьезное допущение от возможности феноменологической редукции в философско-антропологическом измерении того объективного «факта», что коррупция является лишь индикатором, указателем безличных общественных отношений, становится проявлением взаимосвязи формальных и неформальных компонентов в функционировании социальной системы.

3. Культурная элита и элита в области образования испытывает на себе наиболее негативные последствия коррупции, поскольку культурные ценности девальвируются, а деньги и материальные ценности становятся единственным критерием достоинства личности. Обнищание интеллигенции привело ее к фактически незаконным или нелегитимизированным способам получения доходов в сфере образования, науки, культуры, здравоохранения. Особенно сильно развращающее действие взятки на несовершеннолетнюю молодежь, вызывая цепную реакцию в случае воспитания продажных педагогов и врачей, циников-юристов. В связи с этим должно быть признано фактически неверным формально правильное утверждение о том, что больше всего коррупционер вредит себе, поскольку разлагает в себе высшую ценность – личность («продает душу дьяволу»). Это высказывание становится тем более неверным, чем более формируется аморальная мораль аристократов.

4. Политическая элита опирается на властное сознание широких народных масс, поэтому тенденция гетерономии означает высокую степень вероятности развращения абсолютной властью и безнаказанностью. При условии трудностей формирования гражданского общества коррупция еще больше затрудняет его формирование, поскольку подрывает главную его основу – личностную автономию. Рыночная личность как автономная личность вырождается в продажную личность, подверженную правовому нигилизму и нравственной пустоте. Позиционирование элиты в проведении антикоррупционной политики опирается на тенденцию автономности сознания, включающую в себя нравственные и правовые моменты. Моральное и правовое сознание политического лидера стоит выше материального расчета, он использует борьбу с коррупцией для завоевания высшей ценности политики – власти, основанной на доверии народа.

Примечания

1. Гридякин Д.А. Государство и общество как основные акторы в процессе противодействия коррупции // Актуальные проблемы социогуманитарного знания. Ставрополь, 2008. Вып. XVII. С. 63-67; Новикова О.С., Вшивцева Л.Н., Гридякин Д.А. Особенности позиционирования политической элиты в условиях формирования антикоррупционной политики в Российской Федерации // Элиты и будущее России: материалы международной научно-практической конференции 12-13 октября 2007 г. Ростов н/Д, 2007. Вып. 2. С. 157-161; Римский В.Л. Коррупционная адаптация российской элиты // Там же. С. 164-167; Алакшина И.С. Коррупция как элемент социальной действительности современного российского общества: автореф. дис. … канд. филос. н. Краснодар, 2006.

2. Новикова О.С., Вшивцева Л.Н., Гридякин Д.А. Указ. соч. С. 159.

3. Сорокин П.А. Человек, цивилизация, общество. М., 1992. С. 115-134.

4. Сорокин П.А. Указ. соч. С.115.

5. Сорокин П.А. Указ соч. С. 119-134.

6. Пряжников Н.С. S≠$, или личность в эпоху продажности. Москва-Воронеж, 2000.

7. Шаронов В.В. Рынок и смысл жизни // Основы социальной антропологии. СПб., 1997.

8. Фромм Э. Иметь или быть. М., 2008.

9. Фромм Э. Человек для себя. Минск, 1992. С. 79.

10. Пряжников Н.С. Указ соч. С. 15.

11. Алакшина И.С. Указ соч. С. 10