Сообщение готовит Филимонов Олег Витальевич, аспирант. Заседание состоится 14 января 2016 года. Идея сообщения - различие власти авторитета и авторитета власти, насилия и ненасилия в социокультурном влиянии.
Не дожидаясь доклада Олега Витальевича, предлагаю начать обсуждение этой непростой темы. Прежде всего, отметим сложность (неоднозначность) понятия Духовной власти и продолжающийся повседневный и философский дискурс (выработку понимания) этой категории.В светском атеистическом сознании Духовная власть понимается в качестве власти авторитетного мнения, которая осуществляется чаще всего в форме доброго совета, например, наставника воспитаннику. Но иногда примешивают к этому понятию политическую, психологическую, маркетинговую власть, т. е. современные технологии манипулирования сознанием.
В атеистическом понимании сложно провести грань между светской и духовной властью [1], которая четко просматривается с точки зрения людей религиозных[2].Но и в религиозном сознании нет единства в понимании сущности Духовной власти. Одни считают, что она дается Богом благочестивым и смиренным его слугам в качестве свидетельства божественного величия [3], другие уверены, что они сами обладают этой властью, поскольку принадлежат к «избранному стаду» [4], третьи убеждены в своей способности обучать других Духовной власти [5].
При наличии множества мнений, казалось бы, проще выработать собственную точку зрения. Однако эта точка может быть переплетена с религиозными представлениями, к которым можно отнести и атеизм. И в этом случае, собственная позиция в определении значения категории "Духовная власть" может породить очередную ересь (заблуждение).
Попытаемся поставить вопросы для совместного поиска истины:
1. Существует ли Духовная власть вне религиозной концепции мироздания?
2. Нужна ли Духовная власть людям?
3. Не противоречит ли концепция Духовной власти концепции автономности сознания?

Это очень интересно!
Диалог духовной власти с гражданским обществом, политической властью и инославными конфессиями имеет черты парадокса объективного характера. Дело в том, что декларируя независимость от государства и политической власти, высшая духовная иерархия защищает культовые интересы, поэтому привлекает политические институты для решения внутренних задач конфессии. В среде духовной власти неизбежно встречаются тенденции, противодействующие диалогу не только с инославными деноминациями, но даже с организациями одной и той же конфессии за рубежом, выражая опасения относительно потери культовых интересов [Четверикова О. Межрелигиозный диалог как вопрос политический].

Мнение господина Василькова расширяет концепт Духовной власти, включая в него специфику политической власти.
Прецедент политической власти формируется в результате накопления различными способами влияния властного субъекта на общественное сознание. Например в небольшой социальной группе, объединенной общим интересом, обязательно найдется лидер, определяющий наиболее оптимальные пути достижения общего для всех интереса. Этот лидер, по мере опытного определения группой истинности его мнений и ценностных ориентиров, будет накапливать свое общественное влияние как некоторый символический капитал, который, рано или поздно, может использовать не в интересах всей группы, а в каких-либо иных, например в своих корыстных целях. Такой ресурс символического капитала (возможность и способность использовать коллектив в своих персональных интересах) и следует считать ресурсом политической власти, который не следует путать с ресурсом государственной власти, всегда опирающийся на монополию применения силы (полиция, армия и др. силовые структуры, законодательство и пр.).
Представляется необходимым строго разграничивать понятия Духовной, Политической и Государственной власти. Иначе разобраться что есть что не сможем.