Попытаемся отразить динамический аспект понятия автономии личности в семантике этого концепта. Личность – это предельный переход в процессе воплощения человека в индивида и, наоборот, стремление индивида к человеческой полноте, собранности субъекта. Наша личность «есть тот персонаж, который никогда не воплощается до конца, некая волнующая утопия, некий тайный миф, который каждый из нас хранит в самой глубине души» [1]. 
Личность исследуется философами со стороны ее автономии: процессов ее самоинтегрирования – нахождению смысла жизни, пониманию своей судьбы, размышлений о своей жизни и смерти, приобретение способности к сознательным свободным действиям – поступкам. 
Автономия в социальном контексте означает особенность социального статуса индивида. «Автономия, – считает М. Ошана, – это характеристика, которая касается личности в свете ее положения в системе социальных отношений» [2]. Компонентами автономии личности в таком случае будут: критическая рефлексия в отношении мотивов своей деятельности, процессуальная независимость и доступность соответствующих вариантов выбора. 
Важнейшая особенность автономии личности – умение не отожде-ствлять себя как интегральной целостности с частными формами общественного поведения; это умение и «быть», и «казаться». В рамках концепций социальных и психологических ролей личность в своей отдельной роли показывает себя как индивид, единичный носитель общественных и групповых норм [3]. Сторонники оригинального «социодраматического» подхода к человеческому поведению (К. Берк, а также И. Гоффман и X. Данкен) разделяют эту человеческую деятельность на две части: сцену, на которой социальные актеры «играют» свои установленные роли, и, с другой стороны, жизнь человека как бы «за кулисами», которая предполагает чувство отделенности своего «я» от заданного функционально-ролевого поведения, т. е. «ролевое дистанцирование» [4].
Это скрытое, автономное, базисное «я» как претендует на уникальность, так и одновременно не хочет осуществляться в обычных рутинных действиях. По мнению Г.Г. Шпета, личность является собственником сознания [5]. Обладание, собственность – крайне сложная и весьма противоречивая форма осмысления личностью себя. В психологической теории Маслоу (самоактуализация) сущность личности истолковывается как постоянное стремление к самоосуществлению [6]. 
В философии экзистенциальной (персонализм, собственно экзистенциализм и др.) личность трактуется как проект, процесс самопроектирования, а также самоинтеграции и саморефлексии, который протекает в рамках взаимно-го общения «я» с «другим». Общение, понимаемое здесь как субъектно-субъектное взаимодействие, включает переживание на бытийном уровне, понимание и трансцендирование (как соотношение личности с миром абсолютных ценностей и их субъектом-носителем – абсолютной Личностью). 
Автономия может быть социальной, культурной, личностной. Лич-остная автономия есть необходимое и достаточное условие существования личности. 
Слово автономия иностранного происхождения (греческое). Сохранилось в большинстве европейских языков. Теодор Адорно истолковал это сло-во так: Autos – это «Я», т.е. субъект, а nomos – «закон». В целом у Адорно по-лучается, что автономия – это субъект, свободно дающий себе закон. «Автономия» у Канта, - пишет Т. Адорно, - буквально означает «autos» и «nomos», которые, несмотря на противоположность, объединяются в субъекте силой рациональности, в этой автономии неразрывно связаны понятия «закон» и «свобода». Слово «Autos» значит, что я сам в качестве субъекта свободно определяю себя, т.е. самоопределяюсь» [7]. Смысл такого понимания автономии личности состоит в том, чтобы объединить свободу и необходимость, закон; необходимость и закон как внутренние характеристики человека в аспекте его разумности и духовности. 
Термин «автономия» в философской традиции ассоциируется с фи-лософским учением о человеке и его свободе у И. Канта [8]. Однако прежде чем перейти к философии Канта, хотелось бы указать на некоторые возможные предубеждения по отношению к самому слову «автономия».
Очевидно, в русском языке «автономия» как слово – чужак, ибо исторически складывалось так, что в России господствовали разные зависимости, в том числе и личные. К слову «автономия» возникает подозрение: «Не означает ли оно отчуждение, аутизм, антисоциальное качество личности или нечто маниакальное»?. Исконное и уже утраченное слово «своезаконие» («автономия») воспринимается как анахронизм или бунтарство, своеволие и т.д. Можно начать с более близких синонимов, например, слова «самостоятельность», чтобы показать, что автономия противоположна как абсолютной независимости от всего, так и совершенной зависимости и рабства, с другой стороны. Автономия имеет преимущество перед самостоятельностью, которая является первым шагом из состояния негативной зависимости; преимущество, состоящее в том, что она наполнена творческим активным содержанием в отличие от репродуктивной самостоятельности. Однако автономия – это не сама активность, а ее основание и условие. Что же касается порабощения, отчуждения, мании, аутизма и т.п., то это формы проявления гетерономии, а не автономии.
Социальная автономность в этом отношении по своим истокам уходит в суверенность индивидуального духа и тела, в их единство. Поэтому И. Кант интерпретировал данный термин в антропологическом аспекте. В немецком языке находит свое яркое выражение гибкость, философский смысл термина: «Selbständigkeit» значит, прежде всего, самостоятельность в виде диалектического самостояния субъекта, стояние как деятельную ипостаси, а независимость и автономия тяготеют к описанию атомарного или атомизированного индивида в гражданском обществе. И в русском языке, и в немецком, и в английском «самостоятельность», «автономия» бывает только в единственном числе. Кстати, совпадение женского рода для таких слов как «самостоятель-ность» и «автономия» имеет смысл не агрессивности и не насилия, а гармоничности и творческой активности порождения. 
Из-за того, что слово «автономия» иностранное, мы воспринимаем его как что-то чуждое, или, по крайней мере, подозрительное, хотя на самом деле это совсем не так. Это можно доказать. Синонимами слова «автономия» являются такие слова как самостоятельность, независимость, ответственность, свобода, разумность, упорство, решение, целеустремленность, воля и др. Кроме этого синонимического ряда мы могли бы выделить и антонимы, например, автономия - гетерономия, автономия – аномия и др., но еще более наглядным было бы в данном конкретном случае рассмотреть автономию как культурную ценность и добродетель меры между двумя крайностями. Например, автономия будет располагаться между гетерономией и аномией; свобода между произво-лом и рабством; самостоятельность между независимостью личности от внешних социальных факторов и зависимостью ее от внутренних ценностей; самодисциплина между нонконформизмом и конформизмом. Два примера из этики Аристотеля: мужество лежит между безрассудной отвагой и трусостью, оно предполагает осторожность, а щедрость – это не расточительство и не мотовство, но и не другая крайность – не жадность. 
Таким образом, мы видим, что даже в аспекте номинального определения автономия личности является ценностью такой же высокой по своему значению, как и сама личность. Автономия личности – норма отношения личности к социуму через окружающую ее культурную среду, норма как мера принятия и непринятия этой среды. Если здесь и сейчас рассматривать личностную автономию по-другому, то возникнут серьезные искажения и полное непонимание. 
В аспекте реального определения тоже могут быть сделаны существенные концептуальные поправки. Определения в философии должны подчиняться требованиям формальной логики. Однако в дефиниции понятия автономии личности подчеркнем три момента, относящиеся, скорее, к логике диалектической: 1) общее – автономия личности связана с автономией человека; 2) особенное - автономия личности связана с гармоничным отношением индивида к его культурной среде; 3) индивидуальное – автономия личности раскрывается в творческих поступках самовыражения индивида на уровне единичности. Общее, особенное и индивидуальное диалектически связаны здесь между собой. 
Мы выдвигаем обобщенное определение автономии личности: автономия личности – это проявление автономии человека в виде гармонично-го взаимодействия факторов независимости и зависимости, самодетерминации и детерминации в динамической природе человека. Автономия лич-ности истолковывается в качестве гармонического и динамического отно-шения личности к социокультурному миру, как показатель меры ее при-родного, культурного и социального здоровья, жизнеспособности, свобо-ды, творчества и ответственности. 
С другой стороны, в аспекте своей духовной, творческой природы автономия личности может быть рассмотрена в виде процесса самораскрытия абсолютной модальности бытия человека в индивидуализированных формах личностного опыта, которые функционируют на своих собственных деятельностных основаниях в различных культурных контекстах. В таком случае мы можем увидеть эстетическую природу личностной автономии в качестве автономии индивидуальности. 
Вопросы для диалога
1. Существует ли автономия, если все детерминировано?
2. Чем отличаются понятия «автономия» и «отчуждение»?
3. В каком отношении личность автономна, по отношению к чему она автономна?
4. Как соотносятся бытие и сознание личности?
5. В чем различие между терминами «автономия» и «самостоятельность»?
Примечания
1. Ортега-и-Гассет X. Человек и люди // «Дегуманизация искусства» и другие работы. М., 1991. С. 242.
2. Oshana M.P.I. Personal autonomy and society // J. of social philosophy. Villanova, 1998. Vol. 29. № 1, р. 98.
3. Парсонс Т. О структуре социального действии. М., 2002; Вебер М. Основные социологические понятия // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990; Кули Ч.Х. Человеческая природа и социальный порядок. 2000; Кун М., Макпартлэнд Т. Эмпирическое исследование установок личности на себя // Современная зарубежная социальная психология. Тексты. М., 1984. С.180-187 и др.
4. Гоффман И . Представление себя в повседневной жизни. М., 2001. Критика современной буржуазной теоретической социологии / Ред. Г.В. Осипов. М., 2003 и др.
5. Шпет Г.Г. Философско-психологические труды. М., 2005.
6. Маслоу А. Новые рубежи человеческой природы. М., 1999; Ол-порт Г. Становление личности. М., 2002; Мэй Р., Маслоу А., Х. Олпорт Г.В. и др. Экзистенциальная психология. Львов, Москва, 2005.
7. Адорно Т.В. Проблемы философии морали. М., 2000. С. 138-139.
8. Dworkin G. The Theory and Practice of Autonomy. Cambridge, 1988; Lindley R. Autonomy. J.M.Dent & Sons, 1986; Taylor Robert S. Kantian personal autonomy // Political theory. Vol. 33 № 5. October 2005. P. 602-628. 
Автономия человека в социокультурном пространстве и времени
Жубинский А.И., Похилько А.Д.nauka2007-2008@mail.ru
Реальность, как объективная, так и субъективная, не существует без таких форм бытия как пространство и время. Казалось бы, мир нашей соб-ственной души – это другой мир, мир вне времени и пространства. В лучшем случае мир субъективности - это мир временной без пространства, которое заканчивается на границе между объективной и субъективной реальностью, материей и сознанием. Однако в социокультурной реальности органично взаимодействуют пространство и время в их объективном и субъективном измерении. Возникает вопрос о том, каким образом жизне-деятельность отдельного человека и общества в целом, находят выражение в длительности и сосуществования объектов и процессов. 
Творческая природа человека в социокультурной реальности проявля-ется в том, что он продуцирует время своего личного бытия в пространстве общественных отношений. Это имеет прямое отношение к автономности эстетического сознания, поскольку автономность эстетического сознания ин-терпретируется в виде творчества гармоничного внутреннего мира человека как универсального субъекта культуры. Самотворчество человека связано с возможностями реализации его свободы. Пространственно-временная про-блематика тесно связана с ценностями человека. Система предпочтений в ми-ровоззрении личности влияет на пространство и время ее жизни. К понима-нию сущности личностного времени и пространства наиболее подошла худо-жественная литература, живопись, искусство. В аспекте автономности эстети-ческого сознания следует отметить тот факт, что свое учение о пространстве и времени как формах субъективного восприятия вещей-самих-по-себе И. Кант назвал «трансцендентальной эстетикой» [1]. 
«Время человека, - отмечает Г.А. Ключарев, - утрачивает исходные количественные характеристики – прежде всего длительность – и приоб-ретает качественные. …Они имеют выраженную ценностную значимость для человека» [2]. Возникает проблема установления адекватной взаимо-связи между социальным временем и временем личностным. В общем плане можно согласиться с Г.А. Ключаревым в том, что личностное время можно рассматривать «как неотъемлемое свойство, атрибут процессов самоорганизации человека»[3]. Однако более конкретно можно было бы подойти к этому вопросу, отыскивая промежуточные звенья, соединяющие социальное и личностное время. Социокультурная автономность сознания выступает в качестве такого звена, поскольку культура как система ценно-стей является осью взаимосвязи человека и общества. Свободное время является ценностью личности в том случае, если культура связывает чело-века с материальным производством, которое основано на товарно-денежных отношениях и в нравственном отношении оценивается как эко-номическая эксплуатация в условиях правовой автономности личности. 
Свободное время – это время, которое можно использовать для творчества и самотворчества. В этом случае время всей жизни индивида, ее социокультурная длительность не совпадает с календарным временем. Важно не то, сколько проживет человек лет, но как он наполнит это время культурными ценностями. В философско-антропологическом измерении это означает и то, как человек преобразует внешние пространство и время в пространственно-временной континуум своей субъективности. В этом отношении можно вести речь о высокой (творческой) или низкой (утили-тарной) культуре времени индивидов. Возникает возможность создания социального времяведения и рассмотрения культуры времени как социально-организованного времени культуры общественного и индивидуального самосознания [4]. 
Понятие личного пространства все больше привлекает исследовате-лей [5]. В настоящее время все сильнее проявляется потребность в автономизации личностного пространства. Здоровье, физическая целостность (автономия) организма означает, что всякое внешнее воздействие несет угрозу (травма, удар, порез и т.д.). Другая форма автономности пространства – одежда. В модной одежде человек чувствует себя гораздо комфортнее и увереннее. Автономность тела сохраняют дома, комнаты, автомобили, особняки и т.д. 
Эрих Фромм в работе «Иметь или быть» обратил внимание на то, что личностное пространство человека зависит от того, чем данный человек обладает [6]. Казалось бы, собственность расширяет пространство человека. Однако обладание начинает подчинять хозяина, как описал это Гегель в диалектике отношения «раб – господин». 
Социальным лифтом в пространстве общественных отношений информационного общества является образование, которое существенно меняет социальный статус индивида. Расширение личностного пространства необязательно связано с увеличением количества информации. Часто оказывается необходимым ограничиться от избытка информации, чтобы принять нужное решение. Поле информационного пространства индивида в культуре А. Моль связывает с понятием «эстетической информации» [7], что дает возможность выявления единства социального пространства-времени в социальной динамике культуры [8]. 
Обращаясь к концепции Э. Фромма [9], следует обратить внимание на отрицательную оценку состояния обладания (свойства «иметь»). Обладание – это вид рабства. Раб ущемлен в праве на автономию личностного пространства. Право полной собственности на жизнь раба означает одновременно и право распоряжаться по своему усмотрению и его пространством. «Быть» человеком – это свойство неовеществляемости, неотчужденности, нахождение в автономии личностного пространства. Личностное пространство формируется путем расширения круга знакомых, друзей, родственных отношений, делового общения. 
Одиночество – это яркий пример суженного до минимума социального пространства личности. Одиночество – это дискомфорт, но не патология. 
Человек, обреченный на вынужденное одиночество, на социальную изоляцию, не сумеет продержаться долго. Другое дело – добровольное уединение. Это состояние можно понять как форму автономии личностного пространства, условие духовного роста. Уединение – это пространство культуры самосознания. Чем выше самосознание, тем больше потребность в добровольном уединении и тем более избирательным становится общение. 
В европейской культуре автономность личности реализуется в процессе общения, экзистенциальной коммуникации, диалога. Общение как субъектно-субъектное взаимодействие, в процессе которого происходит обмен ценностями, невозможно без личностной автономности, различия между «Я» и конкретным «Другим» - «Ты». Самореализация личности путем общения является культурно развернутым процессом автономности сознания. 
Но для сохранения идентичности необходимо и ограничение обще-ния, обособление. Такое ограничение выражается в уединении. Неспособность уединяться характеризует несамостоятельного индивида, «человека-массы», подверженного процессу обезличивания, действию того, что Хайдеггер назвал «Man». Крайней степенью уединения является одиночество. В этот кризисный момент человек уже остро ощущает недостаток внешнего воздействия (общения), переживает его как стрессовый фактор. Человек, обреченный на вынужденное одиночество, социальную и культурную изоляцию, попадает в полосу серьезнейшего духовного кризиса. Уединение же может быть истолковано как совершенно необходимая форма авто-номии личностного пространства, пространство работы самосознания. 
Добровольное одиночество, как правило, стимулирует процесс автокоммуникации, способствует росту внутреннего внимания к состоянию личности, активной внутренней деятельности по перспективной работе над своей личностью и судьбой. Оно может быть и полезно, и необходимо человеку как средство лечения души, восстановления себя, самосовершенствования благодаря прохождению через полосу очистительного кризиса. Одиночество - необходимое условие Встречи с большой буквы. Встречей называют экзистенциально-действенный контакт двух духовных сущностей (свободных личностей, экзистенций), общение на глубинном уровне (любовь, дружба) или коммуникация экзистенции с образами мира культуры, социальной реальностью [10]. 
Релевантность сознания при встрече проявляется в том, что происходит «взрыв внутрь» и высвечивание самости через вспышку любви к Другому (Богу, человеку, объекту познания и т.д.). Может быть, современный коллективизм - это последний заслон, которым индивид отгораживается от встречи, ибо встреча - это совпадение судеб двух одиночек, когда один узнает Другого как самого себя [11]. В последнем случае, может быть, уместнее было бы говорить о коммуникации, чем об общении. Встреча в этом случае приобретает переносное значение. Здесь вновь можно обратиться к исследованиям Больнова [12], который в качестве приемов встречи представляет наставление, проповедь, приказ, призыв, наказание, совет и др. Но стратегическая цепочка выстраивается им в виде трех звеньев: одиночество - кризис - пробуждение - встреча. 
Прорыв к подлинному личностному существованию возможен только через освобождение от оков массового, коллективистского бытия. Но негативное освобождение, приводит только к вынужденному одиночеству, замкнутости в единичности. Экзистенциальное существование не может состояться в этой единичности, отчужденности. Лишь в совершенно открытой экзистенциальной ситуации коммуницирования существование «Я» в присутствии «Другого» становится его «раскрытостью» и самому себе. 
Любящая борьба, когда обе стороны безоглядно показывают себя и ставят себя под вопрос, особенно рискованна. Она проявляет то, что остается обычно прикрытым, что вступает в качестве самого сокровенного и уязвимого. Возникает риск, что окончательная личностная вовлеченность будет восприниматься другими вовсе не с такой же серьезностью и может стать предметом насмешки, а в худшем случае - манипуляции. Риск оказаться непризнанным и непонятым, использованным в чьих-то целях и высмеянным может привести к отказу от коммуникации, в частности, сохранению барьера «педагогической дистанции» и возврату к самому себе. И все же вызов этого риска должен быть принят, иначе встреча никогда не состоится. Встреча - идеал диалога и коммуникации, ярчайшая вспышка, отнимающая силы и не могущая продолжаться долго, а потому неизбежно возвращение от чудесного отношения «Я» и «Ты» к отношению «Я» и «Оно». Но «жизнь без встречи - это не человеческая жизнь» [13]. 
Подчеркнем именно педагогический, воспитательный, экзистенциально-педагогический смысл встречи. Человек выходит из встречи уже не таким, каким он вступал в нее. Момент встречи - это не то, что просто переживается и блаженно завершается. Нет, здесь с человеком что-то происходит, что-то случается. В нем что-то вырастает, качественно преобразуется. Чудо встречи происходило во время бесед молодежи с Сократом. Встречи с Сократом производили глубокое психологическое воздействие на человека. Он буквально околдовывал своими речами собеседников. Диалоги Сократа показывают, что шанс на встречу дает агора. 
Именно агора, а не театр, цирк, балаган. И добавим – не казенная лекционная аудитория. Агора неформальна, неполитизирована. Она ориентирована на личность и общение личностей, на диалог. 
Вопросы для диалога
1.    Какие формы личного пространства вам известны?
Примечания
1. Кант И. Критика чистого разума. СПб., 1993. С. 49-68. 
2. Ключарев Г.А. Пространство и время в жизни человека // О чело-веке. М., 1991. Вып. 1. С. 20. 
3. Там же. С. 23. 
4. Каширин В.И., Каширина О.В. Социальное времяведение. Ставрополь, 2005; Каширина О.В. Культура времени как философская проблема // Вестник Ставропольского государственного университета. 2005. № 41. С. 5-10. 
5. Пространство и время в жизни человека // О человеке. М., 1991. Вып. 1.
6. Фромм Э. Иметь или быть? М., 1990. 
7. Моль А. Теория информации и эстетическое восприятие. М., 1966. 
8. Моль А. Социодинамика культуры. М., 1973 
9. Фромм Э. Указ. соч. 
10. Больнов О. Ф. Философия экзистенциализма - СПб., 1999. 224 с. 
11. Бубер М. Два образа веры. М., 1999. 592 с. 
12. Bollnow O.F. Existenzphilosophie und Paedagogik. Stuttgart, 
Verlag, 1960. 
13. Бубер М. Два образа веры. М., 1999. С. 49; Бубер М. Я и Ты. М., 1993. С. 77.
Автономия этическая: единство свободы,
 творчества и ответственности
Губанова М.А., Похилько А.Д.,nauka2007-2008@mail.ru
Этическая автономия - это самозаконность, независимость морального сознания от объективных условий. Главный вопрос здесь заключается в нахождении такого абсолютного в содержании нравственного сознания, которое служит источником творчества. По сравнению с правовым деянием, моральное действие отличается добровольностью. Если у правового сознания можно найти духовные основания, но они неразрывно связаны с угро-зами силы, то мораль самообоснованна. В морали действует субъективная детерминация. Язык морального сознания открывает потаенные чувства и мысли чистого сознания, его идеальные модели: Любовь, Благодарность, До-верие, Надежду, Совесть, Честь, Жертву и другие. Неслучайно М.Хайдеггер в «Бытии и времени» уделяет внимание аналитике воображения, рассматривая его как основание морали. Моральное сознание регулирует человеческую деятельность из-за «слабого» характера социальной причинной связи. Необходимо отличать моральную рефлексию как форму общественного сознания и нравственное сознание, как реальное и полубессознательное отношение жизни. Относительно независимой форма общественного сознания мораль становится во время «осевой» эпохи вместе с возникновением индивидуума. Человек, для которого мир и общество отражаются в абстрактной форме морали, – это личность с моральным законом. Мораль возвышается до рационального уровня суждений о нравах. В европейской культуре формирование морали как особой формы общественного сознания было подготовлено стоицизмом. Христианство как бы «поглощает» мораль, одновременно освящая ее. Ф. Ницше и прав, и неправ одновременно, когда характеризует мораль как рабское созна-ние, сознание слабых. Идея «генеалогии морали» гениальна, но решение проблемы эволюции морали неудовлетворительно: если мораль однажды возникла, то это еще не значит, что она может быть отменена с изменением исторических условий ее возникновения. Добро и зло, основные категории морали, предмет отражения в различных системах этики. Подчинение морали политике, голая целесообразность лишают добро и зло объективности. Абсолютное и относительное оказываются диалектическими моментами. Добро абсолютно с точки зрения относительной морали. А другой точки зрения человек не может придерживаться, если он человек. Хорошо сказал об этической автономии И. Кант. Современная этика стоит на позициях И. Канта. В концепции автономии Канта закон и свобода неразрывно связаны. Действительно, принцип морали и принцип права (общественный договор) совпадают. Самую радикальную попытку релятивизации морали сделал Ф. Ницше. «Переоценка ценностей» фактически означала кризис рациональной этики Канта. Практика духовного разложения показала, что абсолютный момент в морали должен быть «оправдан». Л. Витгенштейн также считает, что моральный спор невозможен, этика и эстетика – одно и то же. Моральные ценности - дело вкуса. И все же моральная практика показывает нам, что люди руководствуются в жизни золотым правилом морали. Является ли содержание морального сознания абсолютным, или оно может быть только относительным? Если моральные ценности субъективны, в них, якобы, содержится только относительное. Такова точка зрения гетерономии: прагматизма, утилитаризма и т.д. Можно рассматривать дилемму автономии и гетерономии морали в форме парадоксов счастья.
Один из основных парадоксов счастья выражен в метафоре «машина счастья». Что такое машина счастья? Искусственный и очень короткий внешний путь к наслаждению. И все же мы предпочитаем идеальному иллюзорному счастью страдание, но в реальном мире.
Любовь стоит выше счастья, потому что она отражает подлинную (творческую и ответственную) сущность этической автономии. Аргументируем это утверждение.
Понятие «этическая автономия» вообще выражает автономию человека, динамичное и гармоничное отношение человека к социокультурному миру. Это понятие включает в свое содержание: закон ответственной свободы, который можно представить в виде трех моментов: свободы, творчества и ответственности. Этическая автономия – это закон свободной и ответственной любви. 
Парадоксы счастья показывают, что внутренняя связанность субъекта нравственными ценностями подкрепляется или, наоборот, ослабляется действием внешних факторов, но подлинной автономии человек достигает, осваивая ценности любви. Счастье, чтобы стать ценностью культуры, должно проделать работу сублимации энергии субъективности, преодо-леть зло и стать по эту сторону добра, а любовь в широком смысле этого слова – высшая ценность человеческого бытия, сама стоящая на стороне блага жизни. Любовь – это ответственная «свобода-для» в отличие от «свободы-от». Она есть сила творчества и самотворчества человека. 
Перед современным человеком проблема самообновления стоит очень остро. Как в информационном обществе остаться творческим и ав-тономным человеком? 
Вопросы для диалога 
1. Что такое самотворчество?
2. В чем отличие этической автономии и гетерономии?
Примечания
1. Попова М.А. Творчество и самотворчество // Феноменология этико-эстетических концептов. Армавир, 2005. С. 47-49.